Мой дядя пытался, но я о нем позаботился. — Бедные обиженные индусы зря были заключены в тюрьму, — ответил мистер Фрэнклин. — Так я могу вам помочь, мадам, или нет? — Да, конечно. В ту минуту как я, шатаясь под ношей, подходил к двери Лолитиной частной палаты, стоившей мне тринадцать долларов в день, Мария Лор (молодая гадина, служившая сиделкой и с первого дня меня возненавидевшая) как раз выходила оттуда с остатками Лолитиного утреннего завтрака на подносе: она с проворным грохотком поставила поднос на стул в коридоре и, вихляя задом, стрельнула обратно в комнату, — верно, чтобы предупредить бедную маленькую Долорес, что старый тиран подкрадывается на резиновых подошвах, с букинистическим хламом и букетом: последний я составил из диких цветов и красивых листьев, которые я набрал собственными гантированными руками на горном перевале, при первых лучах солнца (я почти не спал во всю ту роковую неделю). Если ни один из нас не покажет себя трусом, мы вдвоем заставим его уплатить долг.
— Но, Йорек, если они лишили тебя панциря, то откуда же у тебя вот этот? — Сам делал. — Самая очаровательная девушка из всех виденных мною, с тех пор как я вернулся в Англию! — Вот все, чего я мог от него добиться, покуда старался навести разговор на более серьезные предметы. Я дистанционно посмотрел его, там зацепка за отношения была в семь раз выше смертельной. Я сама видела его Шмыгу. На уровне поля эта энергетика, содержащая заряд агрессии, заходит в поле объекта, на который была сброшена, деформирует его и автоматически возвращается в поле «целителя» и его близких. Они временно закрыты для того, чтобы у нее родились здоровые дети.
Нет уж, видно, придется нам зубы сцепить, да глаз с него не спускать. не нужно отрекаться от человеческого, а нужно в человеческом все больше любить и видеть Божественное.
Я давно уже боролась со слезами, зная, что ему будет неприятно видеть меня плачущей. Но он стоял перед аккуратно и продуманно развешанными, вставленными в хорошие рамки фотоизображениями, и не знал, что повесить на их место. Дочь поддержала эту тенденцию, и ее ребенок стал нежизнеспособен. Рядом с ним широко зевал Сэм. Забавная штука: на одном крутом, грависто-скрежещущем повороте я боком задел стоявшую у тротуара машину, но сказал себе апатически, а замахавшему руками владельцу — телепатически (в лучшем случае), что вернусь в своё время, адрес: Бурдская Школа, переулок Бурды, город Кабура; джин, поддерживавший жизнь моего сердца, мутил мозг, и после нескольких пробелов и провалов, свойственных эпизодам в снах, я очутился в приёмной больницы, где старался избить доктора и орал на людей, прятавшихся под стулья, и требовал Марии, которая, к счастью для неё, отсутствовала в этот день; грубые руки дёргали меня за халат, оторвав, наконец, карман, и каким-то образом я оказался сидящим верхом на принятом мною за доктора Нелюблю пациенте, лысом, смугловатом мужчине, который в конце концов встал с пола и заметил с анекдотическим акцентом: «Ну, кто туг теперь невротик, я вас спрашиваю?»; после чего высокая суровая сестра преподнесла мне семь роскошно иллюстрированных книг в роскошных переплётах и идеально сложенный шотландский плед, причём попросила расписку; и в неожиданной тишине я в передней заметил полицейского, которому мой коллега-автомобилист указывал на меня, и я кротко расписался в получении книг и пледа — символический жест, означавший, что уступаю мою Лолиту всем этим макакам, но что же я мог сделать другого? Одна простая мысль стояла как бы нагишом передо мной: главное — остаться на воле. С большим трудом мне удалось уговорить ее расстаться с этими монстрами, которые почему-то были близки ее сердцу. Всю жизнь он был посредственным репортером и никогда не сочинял стихов.
В наблюдательной кабине было слишком шумно для того, чтобы продолжать светскую беседу. Она его не бросила, — сказал мальчик. Никакого светофора мы не нашли — парк был чёрен как грех, которому он служил прикрытием, — но вскоре, подпав под плавные чары хорошо планированного поворота, мы сквозь туман разглядели алмазное мреяние огней, затем — ночной блеск озера, и вот он предстал перед нами, дивно и неотвратимо, под призрачными деревьями, наверху, где кончался обсыпанный гравием взъезд — белый чертог «Зачарованных Охотников»! Сначала показалось, что запаркованные автомобили, устроившиеся рядком, как у корыта свиньи, закрывают подступ; но вдруг, как по волшебству, внушительных размеров открытая машина, отливавшая вишнёвым лоском под освещённым огнями дождём, пришла в движение, энергично попятилась под управлением широкоплечего господина — и мы благодарно скользнули в образовавшееся пространство.
http://josiah-lily.blogspot.com/
Комментариев нет:
Отправить комментарий